Ренато Джованноли, ученик Умберто Эко, по профессии библиотекарь, занимается семиотикой культуры. Его книга включает три раздела.
Первый: «Последовательность и связь. Логика расследования», где, начиная разговор с Холмса («Дедукции Шерлока Холмса — это абдукции?»), автор доходит до Витгенштейна («Витгенштейн и максимальная прагматика»).
Во втором разделе под названием «Отпечаток и маска. Онтология улик» повествование проделывает путь от рассказа о поддельных уликах до «нравственных испытаний», от улик «туманных» до «рационалистической готики».
Третий раздел — «Шахматная доска и лабиринт. Геометрия тайны» — приводит нас в «лабиринт современного детектива» (от китайских лабиринтов Роберта ван Гулика до «лабиринтов и криптограмм» «Имени розы» и «лабиринта-криптограммы» в «Городе из стекла» Пола Остера).
Предисловие
Ренато Джованноли — это автор (среди всего прочего, а по-моему — так прежде всего) одной из самых захватывающих «научных» книг: «Наука о научной фантастике». Кто прочитал эту книгу, знает, что это не история жанра научной фантастики и не рассуждения о ее научной достоверности. Скорее, это книга об основных псевдонаучных идеях, циркулирующих в наиболее известных научно-фантастических романах и рассказах. Оказалось, что эти идеи поддаются непредвиденной логике, они как будто бы образуют систему, не уступающую по однородности и согласованности системе научной. Исследование Джованноли стало возможным (представлен профессиональный подход к анализу законов роботостроения, природы чужих и мутантов, гиперпространства и четвертого измерения, путешествий во времени и временных парадоксов, параллельных миров и т.п.) по крайней мере по трем причинам.
Во-первых, по вполне банальному признаку: авторы научной фантастики читали и продолжают читать друг друга, соответственно, и многие темы мигрируют из истории в историю, трансформируются, углубляются, и это вполне позволяет созданная в научной фантастике параллельная фиктивно-научная система.
Во-вторых, авторы, работающие в жанре научной фантастики, имеют дело с реально существующими научными проблемами и развивают свои фантазии не в противовес научным решениям, а, скорее, гиперболизируют их последствия, четко следуя не столько логике невероятного, сколько логике гипотетического.
И в-третьих, многие идеи, затронутые научной фантастикой (достаточно вспомнить отцов-основателей жанра, хотя бы Жюля Верна, или описание чудес будущего у Сальгари или Робида), действительно потом становились реальностью — например, космические путешествия или применение искусственного разума. Невозможно отделаться от подозрения, что во многих аспектах научная фантастика не только предвосхитила, но в каком-то смысле и вдохновила развитие науки.
В соответствии со своей прошлой книгой Джованноли должен был бы озаглавить свою новою работу «Эпистемология детективной эпистемологии» или «Логика вымышленного расследования». По сути, к изучению архипелага детективной литературы автор применяет тот же метод, что и к научной фантастике. Джованноли приходит к выводу, что детективы создают и применяют свои методы расследования в манере, близкой философам и ученым. Исследуя эти методы, автор реконструирует и допустимую логику развития расследования. Но есть и существенное различие. Научная фантастика предусматривает установление законов (в параллельном мире или где-либо еще), близких к тем, которые утверждены в нашем мире, обычно с некоторыми интересными вариациями или расширением их границ, однако же ощущение того, что все происходящее в научно-фантастическом романе никогда не могло случиться в реальности и что правила, созданные научной фантастикой, никогда не могут совпасть с научными, — все же остается. Детектив, напротив, рассуждает и действует так, как обычно действуем мы или наиболее проницательные из нас, например философы и ученые, в реальной жизни. В противном случае детективный роман, избравший полем своего повествования не наш мир, а мир Другой, перестал бы представлять интерес.
В то время как авторы научно-фантастической литературы притворяются учеными завтрашнего дня, авторы детективов описывают мир, о котором мы размышляли вчера и о котором размышляем сегодня.
Разница довольно существенная. Если «Науку о научной фантастике» можно назвать несколько провокационным учебником о возможных научных достижениях, то эта книга, скорее, представляет собой философское исследование способов нашего мышления. Возникает вопрос: что же все-таки задумал автор? Является ли данное исследование философией детективного рассказа (что, по-моему, было бы упрощением) или же это учебник философии, который оперирует примерами не из реальной жизни, а основывается на умозаключениях, взятых из выдуманных детективных историй. В связи с этим не знаю, рекомендовать ли эту книгу тому, кого интересует детективный роман, или тому, кто интересуется философией, и из осторожности рекомендую его обоим.
Книга привлекает внимание не только тем, что в ней показано, насколько многие авторы детективного романа были в курсе философских и научных проблем (посмотрите, например, увлекательные параграфы 153-156 о связях Д.Хэмметта с теорией относительности, топологией и другими вопросами), — это легко себе представить. Немало авторов детективов проявляют значительную осведомленность в том, что касается аналитических методов, — иначе невозможно объяснить, как Холмс мог говорить о дедукции. Самое же удивительное открытие книги заключается в том, что некоторые признанные философы не могли бы (возможно) размышлять так, как размышляли, если бы не читали детективных романов. Обратимся к тем страницам книги, которые оправдывают ее название, рассказывая о том, сколько пользы извлек Витгенштейн, по его собственному свидетельству, из литературы в жанре hard boiled novels [1].
Будем честными — наверное, первична все же философия, а потом уже детектив, хотя бы потому, что мне не удалось найти «желтых» истоков мысли Аристотеля, Оккама, Декарта или Канта (но кто знает… в конце концов, даже «Царь Эдип» — это, прежде всего, история о разгадывании загадки, т.е. о детективном расследовании). Однако несомненно и то, что начиная как минимум с рассказов о привидениях в gothic novel[2] и с произведений По, детективная литература оказывала влияние на университетских мыслителей, и, возможно, даже большее, чем мы предполагаем. Но далеко не все из них настолько честны и свободны от предрассудков, как Витгенштейн. Я, например, знаю многих университетских учителей со строгой и вдумчивой манерой преподавания, которые перед сном или во время отдыха с удовольствием и немалой пользой для себя читали детективную серию издательства «Мондадори» (но мне в этом никогда не признавались).
Если найдутся те, у кого не будет ни желания, ни времени прочесть эту книгу, я могу, подло воспользовавшись ситуацией, коротко ее изложить (кому же иначе нужны предисловия?). Переход детективной литературы типа detection к литературе hard boiled, или, иными словами, к детективу действия, близок, по сути, к переходу Витгенштейна от «Трактата» к «Философским исследованиям» (которые в английском переводе не случайно звучат как «Philosophical Investigations» [3] ). И поскольку сложно представить себе, что маккартисты, книги которых поражают своей жестокостью (вспомним Микки Спиллейна), читали Витгенштейна, легче поверить в то (и это подтверждено документально), что Витгенштейн читал мастеров hard boiled novel. Эпистемологический скачок, о котором я говорю, — это скачок от парадигмы дедукции (предусматривающей упорядоченность мира, наличие Великой связующей цепи, объясняющей наше существование в рамках почти непоколебимого соотношения причин и следствий, прочность связи между которыми сродни предопределенной гармонии, согласующей порядок и взаимосвязь идей в уме детектива, которые отражают порядок и взаимосвязь, действующие в реальности) к парадигме, которую Джованноли гениально приписывает наследию прагматизма, когда детектив в большей степени заботится о следствиях, чем о причинах.
Однако связи между философской и детективной системами воззрений этим не ограничиваются. Мне бы хотелось остановиться на параграфах, страницы которых посвящены возможным связям между произведениями Вулрича, Агаты Кристи и Хайдеггера. Разумеется, Джованноли не рассчитывает обнаружить документально доказуемое взаимовлияние «Десяти негритят» (1939) и «Бытия и времени» (1927), я бы сказал, по двум существенным причинам. Во-первых, английская дама вряд ли выдержала бы такой прессинг, как чтение «неотесанного» немецкого мыслителя, во-вторых, Хайдеггер (даже если бы хронологически это было возможно) никогда бы не стал читать английский детективный роман, поскольку для него философствовать было возможно только на греческом и немецком. Но такой прием, как неожиданный поворот событий, восходящий к идее постоянного присутствия смерти и ее особого места в средневековой традиции, конечно, если и делает честь Агате, бросает тень deja- vu [4] на Мартина. Эх, козни Zeitgeist [5] .
Когда-то я писал, что детективная книга — это уменьшенная модель метафизического изыскания, поскольку оба сконцентрированы на вопросе «кто это сделал?» — что, впрочем, является философской версией whodunit [6] . Джованноли мне напомнил, что аналогичная проблема была поставлена Честертоном, назвавшим детективный рассказ символом самых высоких мистерий. Делез же говорил, что философская книга должна быть чем-то вроде детектива. Что же такое пять путей, ведущих у святого Фомы к доказательству существования Бога, как не модель детективного расследования? А hard boiled? Достаточно вспомнить Паскаля и сделанную им ставку — попробуем спутать карты и посмотрим, что случится.
Последнее примечание для тех, кто не счел полезным прочесть эту книгу: посмотрите страницы о Хэмметте и пространстве в форме штопора.
Источник: «Tuttolibri»
Перевод: Милы Сабуровой.
Примечание:
- «Крутой» детектив ( англ.).
- Готический роман, «роман ужасов» ( англ.).
- Расследование ( англ.).
- «Уже виденное», впечатление уже виденного ( франц.).
- Дух времени ( нем.).
- Детективный роман, фильм и т. п., содержащий детективную интригу ( англ. разг.).
Источник: Русский Журнал